Дьявол против кардинала - Страница 6

— Кто это еще? — недовольно спросил он.

— Я полагаю, это карета вашей супруги, — всмотревшись, ответил Люинь.

В самом деле, теперь уже можно было разглядеть вензель Анны Австрийской на дверце.

Карета остановилась, слуга откинул подножку, и появилась сама королева в сопровождении двух дам. Паж принес обитую войлоком деревянную колодку и воткнул ее в землю, а на этот насест усадил крупную белую птицу.

— Она охотиться приехала! — удивился Людовик. — Ну-ка, кто это у нее…

Быстрыми шагами он направился к карете. Люинь, придав лицу удивленное выражение, последовал за ним.

— Белый кречет! — восторженно воскликнул король, воззрившись на белоснежную птицу (только на спине темные полосы), осанисто сидевшую на шесте. Даже нелепый колпачок не умалял производимого ею царственного впечатления; мощные лапы и клюв внушали уважение.

— Обучен? — спросил Людовик, не отрывая глаз от кречета.

— Господин де Люинь выносил его для меня, — ответила Анна.

Людовик оглянулся назад с веселым удивлением, но тотчас снова вернулся к птице.

— Жаль, что здесь вряд ли найдется для него достойная добыча, — сказал он огорченно. — Разве что куропатку удастся вспугнуть…

— А это кто? — спросила Анна, не решаясь прикоснуться к черной птичке в рыжих «штанишках», возбужденно топтавшейся красными лапами на королевской перчатке.

— Это кобчик, — улыбнулся Людовик, нежно приглаживая перышки своему любимцу. — Видите, ему даже не нужно надевать колпачок, такой он умница… Голоса слушается. Ну-ну-ну, тихо, тихо… Что ж, начнем?

Охотники подошли ближе к полю. Людовик свистнул собак:

— Пато, ищи!

Черный с рыжими подпалинами Пато ринулся прямо в высокую траву и очень скоро сделал стойку. Людовик подошел поближе, высоко поднял руку с кобчиком.

— Пиль!

Собака бросилась; с земли вспорхнула перепелка; кобчик устремился за ней, сильными взмахами крыльев набрал высоту, а затем, сложив крылья и хвост, камнем ринулся вниз — и вот уже перепелка у него в когтях. Анна вскрикнула и захлопала в ладоши.

Людовик побежал туда, где упал кобчик с добычей. Вот они: хищник уже приготовился растерзать свою жертву, но король, бывалый охотник, отоптал траву, левой рукой закрыл перепелку от глаз ястреба, а правой принялся отгибать его когти: сначала передний, потом задний. Отняв перепелку, он у себя за спиной оторвал ей голову, тушку сунул в мешок, а головку дал клюнуть кобчику, после чего спрятал и ее: если дать птице наесться, она перестанет охотиться. Водворенный на перчатку, взъерошенный кобчик возмущенно топтался и, раскрыв клюв, издавал резкое «ки-ки-ки». Пока он успокаивался, двух следующих перепелок принес ястреб Люиня. Он был постарше, опытнее, а потому сразу отдавал перепелку, как только охотник накладывал на нее руку.

Откуда ни возьмись, в небе появился голубь, и кобчику представился случай отличиться. Маленький удалец ринулся за добычей, бывшей почти с него ростом, набрал высоту, ушел в крутое пике, но голубь вывернулся! Однако промахнувшийся кобчик не растерялся, заложил крутой вираж, распустив веером хвост и крылья, и догнал-таки незадачливого сизаря. Людовик сиял.

Охота шла своим чередом, когда на краю поля показались две серые цапли, вероятно, забредшие сюда с соседнего болота. Вот и достойная дичь для кречета королевы.

Спустили собак. Когда заливистый лай раздался совсем близко, цапли медленно взлетели, величественно взмахивая крыльями, и потянулись к лесу. Людовик взял снизу руку Анны в перчатке, на которой сидел кречет, поднял ее как можно выше и подбросил птицу вверх. Стремительный и неумолимый, белый охотник понесся вдогонку.

Все следили за этой сценой, как завороженные. Цапли летели друг за другом. В их движениях не было суетливости, панического трепыхания перепелок. Но их вытянутые вперед длинные шеи, увенчанные изящными хохлатыми головками, не выражали и покорности судьбе. Они поступали так, как должно. А сзади, мягкими мощными взмахами, бесшумно надвигалась неотвратимая смерть. Вот уже сильные лапы со страшными когтями вытянуты вперед. Удар — и охотник с жертвой опустились в высокую траву. В этот миг они слились воедино, и у скорбно изогнувшейся цапли словно выросли белые ангельские крылья.

Охотники побежали туда, а Людовик с Анной не двинулись с места. У обоих перед глазами еще стояла эта картина — кречет, настигающий цаплю, и какое-то непонятное, необъяснимое чувство всколыхнулось в груди. Людовик, не сознавая того, все еще продолжал держать Анну за руку в перчатке. Она повернулась к нему, взгляды их встретились. Она словно ждала от него каких-то слов, и эти слова как будто уже пришли к нему, вот только, чтобы их выговорить, требовалось сделать усилие. Людовик отвел глаза и заметил Люиня, который шел к ним через поле, неся в руках цаплю.

— Выполните ли вы одну мою просьбу, сударыня? — спросил он, слегка отстранившись от жены.

— Да, государь, — сказала та с робкой надеждой.

— Мне угодно, чтобы вы предоставили табурет вашей фрейлине Марии де Роган.

— Право сидеть в моем присутствии? — лицо королевы снова приняло холодное и высокомерное выражение. — Но оно принадлежит только принцессам и герцогиням!

— Не волнуйтесь, она станет герцогиней, — небрежно сказал Людовик.

«Вот когда станет, тогда и…» — хотела было возразить Анна, но удержалась. С досадой пнула камешек носком туфли.

— Так выполните вы мою просьбу?

— Да, государь! — Анна присела в коротком поклоне, резко развернулась и пошла к карете, не пожелав взглянуть на цаплю, которую принес Люинь.